1.3

[the gentlemen fest]

Микки/Рэй, дружеская дрочка, обещание никогда не вспоминать об этом, вспомнить об этом, сорваться и снова по-дружески подрочить через несколько лет.

Comments

[Гость]

короче это не совсем про заявку, но около
это просто 3 утра делают свое дело

Исполнение 1
Микки/Рэй, NC, неграфично, около 1500 слов
наркотики - зло!


Часа в три ночи у Рэймонда звонит телефон. Экран нокии высвечивает: “Микки”.

Только трубка не говорит, а сипло дышит. Потом звонок пропадает.

– Блядь, – достаточно громко сообщает Рэй мирозданию, что он думает об этом говне.

Это время – страшное и полное неопределенности. Янки постоянно околачивается рядом, раздражает одновременно всем. Акцентом, наполеоновскими планами, верой в то, что это будет всегда. Своим даром влипать в истории.

Рэймонд говорит ему, Микки, не надо. Полегче на поворотах, Микки. Пристегнись, сукин сын. Рэймонд страхует его. Смит думает, что если не в этот, так в следующий раз их точно либо подстрелят, либо поймают.

И вот видимо – поймали. Охуенно.

Рэймонд быстро одевается, лезет в шкаф – там в обувной коробке лежит беретта. После этого он выходит из квартиры.

В три утра Лондон вымирает, так что он бежит по пустой улице, не опасаясь слежки. Тут все видно как ладони, никто не будет следить. Блок Микки через несколько переулков от его собственного, так что и пяти минут не проходит, как он уже тут.

Дома у Микки очень тихо. Дома у Микки открыта дверь. Рэй ругается сквозь зубы и почти верит в то, что найдет там холодный труп или что похуже. Его ожидания оправдываются, потому что он спотыкается о кого-то, шумит и матерится.

– Это ты? – сипит ему голос Микки из темноты. – Это Жирный Боб, не наследи вокруг.

– Хочу ли я знать, почему Жирный Боб лежит у тебя в прихожей? – шипит Рэймонд в ответ.

– Потому что я не люблю гостей.

Рэймонд находит его по звуку голоса и негнущимися руками ощупывает, Микки теплый и мокрый, и не видно ни зги, а футболка на нем натурально сырая.

– Это не моя, – Микки цепляется за его руки, – это не моя кровь, все хорошо. Но пару ребер он мне сломал, это как минимум.

– Майкл, ты долбоеб.

– Хочешь добить меня?

Вместо ответа Рэй медленно поднимает, пытаясь попутно оценить степень повреждений. янки кряхтит, но помереть явно не пытается. Рэй кутает его в первое, что попадается под руку – какое-то цветастое отвратительно банное полотенце.

– Всегда, когда ты зовешь меня Майкл, мне приходит пиздец.

– Ты ошибся. Это когда ты создаешь пиздец, тогда я зову тебя… Блядь, тело надо будет куда-то деть.

Рэю приходится практически волочить на себе Пирсона. Сломанные ребра – явно не все его повреждения, потому что он еле ноги переставляет.

– Занавеска для душа, – Микки часто думает вслух. – Блин, а если он не влезет? Он же пиздец огромный.

– Можно я подумаю об этом после того, как вытащу тебя.

– Но это же будет скуууучно идти моооолча.

– Сука, Майкл, какая же ты сука.

Микки смеется скалясь красными от крови зубами, но этого почти не видно в темноте.

//

В ванной маленькая лампочка, просто висит под потолком и периодически еще и мерцает. Рэймонд сажает янки на край ванной, надеясь, что тот хотя бы не ебнется. Полотенце, футболка Микки, сам Рэймонд – все уже в крови. Как будто Пирсон успел освежевать Жирного Боба.

“Ту квартиру нужно будет просто сжечь”, – думает Рэй. Это единственный вариант. Возможно, вместе со всем блоком, нахуй просто. Это единственный шанс, чтобы к ним не пришли ребята Боба или полиция.

Рэймонд раздевает Микки без стеснения, только продолжает ругаться сквозь зубы. Кровь на его джинсах успела подсохнуть, кажется, что их проще срезать. Справившись с ними он сажает янки в маленькую ванную, в которой даже вытянуться нельзя, и поливает из душа, наблюдая, как вода розовеет.

Простые механические действия. Это помогает.

Вода становится совсем чистой.

//

Оставив Микки наедине с содержимым своей аптечки (не сможет же он передознуться ибупрофеном?), Рэй возвращается на ту квартиру. Мигрень в левом виске и канистра бензина в правой руке – две его главные спутницы на этом пути. Вот на кой черт Жирный Боб приперся к Пирсону? Ну почему янки его грохнул? Почему-почему-почему.

Жирный Боб правда огромный детина, мало того, что жирный, так еще и двухметровый. Рэй какое-то время стоит в дверном проеме, прокручивая варианты, но каждый из них достаточно плох. Вытащить Боба целиком у него не получится, да и тачка далеко. Оставить Боба здесь – но это квартира Микки. В то, что у него получится без навыка расчленить тело, Рэй разумно не верит. Растворить щелочью? А где ее взять в четыре утра?

Рэймонд ненавидит всю эту хуйню.

Он быстро кидает какие-то вещи Микки в сумку, проверяет и обчищает заначки с баблом и товаром, забирает понтовый и бесполезный кольт янки. Все это летит в спортивную сумку. После этого Рэй открывает конфорки на кухне, поливает Боба бензином и старается никогда не вспоминать его мертвого серого лица.

Когда он поджигает какую-то тряпку (она больше тлеет, чем горит), за окном уже светает.

Рэймонд уходит и закрывает дверь.

//

Микки то ли спит, то ли отключился, а в квартире несет ганжей. Рэй швыряет сумку прямо в коридоре и на всякий случай проверяет аптечку. Ну, мало ли. Он же как ребенок.

– Все нормально? – бормочет Пирсон. – Иди сюда, покури, там осталось.

Рэймонд хочет ему эту траву в горло затолкать. Удивительно, пока он смывал с него кровь, пока он обливал Боба бензином – руки не тряслись. А сейчас он весь трясется. Микки кажется реагирует на то, как он дышит – шумно и с присвистом – и просыпается окончательно.

– Ну, ну. Рэй, иди сюда. Хватит. Все окей, – он прихрамывая подходит и за руку ведет Смита. Сажает на край кровати, стаскивает с него кожан.

Рэй отстраненно наблюдает, как его ловкие длинные пальцы скручивают ему косяк, как блестящий язык ведет по длинному краю.

– Эта хуйня нас убьет когда-нибудь.

– Или сделает очень богатыми, – жмет плечами Микки. – Схема же работает. На, затянись.

Рэймонд медленно втягивает сладкий дым и долго держит, хочет, чтобы срубило. Хочет не слышать сирен, когда поедут пожарные. Хочет сказать, что у него было алиби на четыре утра – смотрите, я был в хлам накурен, я даже встать не мог, какой там поджигательство. Одна радость, у них на блоке не стоит CCTV, так что если не будет свидетелей, никто не докажет, что он там был. А Микки… А Микки, блядь, там как бы жить должен.

Рэй хочет разбить себе голову о стену, но два трупа за одну ночь, это уже перебор.

//

В определенный момент все-таки приходит легкость. Его никто не разбирает на ха-ха, все уходит в ощущения. Рэй лежит на спине, а теплые покалывающие волны блуждают по всему телу. Бензином только от рук воняет, а так – почти хорошо. Микки копошится у него под боком, скручивая еще – вот же ненасытный. У Рэймонда узкая кровать полторашка, им почти невозможно уместиться вдвоем, не мешая друг другу. Пирсон постоянно задевает его локтем, а потом плюет и почти разваливается сверху. У Майкла холодные руки и такие же ступни, вообще он весь холодный. И почти весь голый – Рэй его не одел, а сам Микки не потрудился.

– В больницу надо, – сообщает Рэй потолку.

– В чем дело, ты поранился?

– У тебя же ребра, – напоминает он.

– А, ты про это. Дядя Майкл умеет лечить сломанные ребра альтернативным методом.

– Потом же развеется, болеть будет. Ты не можешь постоянно ходить накуренным.

Микки что-то бормочет и снова поджигает. Переворачивается, почти распластавшись на грудной клетке Рэймонда, и дает ему затянуться – бумажка чуть влажная после губ янки. У него дурные почти черные глаза и выглядит он почти безумно. Микки весь дурной, весь невозможный. Рэй гладит его по тем самым многострадальным ребрам, по худым бокам. Как можно быть одновременно таким худым и таким тяжелым Рэй не знает. Микки смотрит долго и жадно, подтягивается выше, и они оказываются лицом к лицу, сталкиваются коленями. Они лениво целуются, влажно и непристойно громко, как кажется Рэймонду. Микки весь пропах этой дурью, его рот – сладкий и терпкий яд. Он гладит этого безумца по спине почти успокаивающе, хотя куда уж там.

Рука Микки – на его ширинке, а взгляд становится цепким и почти трезвым. Замирает и ждет, явно еще не все мозги прокурил, не хочет с утра по морде получить.

У Рэймонда никогда не было никого своего пола, но сейчас ему хочется – даже не Микки, довести до конца. Сделать так, чтобы щекотный холодок в груди растаял. Хочется трогать и чтобы его трогали. Это же так просто и так хорошо. Так приятно. Микки укладывает его на бок – все важное в его жизни решает в последнее время Пирсон. И сам пристраивается рядом, они почти сталкиваются носами.

В предрассветном полумраке у Рэймонда совсем не остается мыслей.

Простые механические действия. Это помогает.




PS.

– Майкл, – угрожающе тихим предупреждающим голосом просит Рэй, – не ввязывайся в дела с китайцами. Гера – не трава.

– Жаль, – театрально вздыхает Пирсон и заводит машину, – хотя ты так давно не называл меня этим именем, что идея точно оправдывает результат.

Рэймонд прикусывает кончик языка. Он и правда уже давно не называет его так. Он даже “Микки” редко вставляет в свою речь. Сейчас – это лишнее.

– Пристегнись.

– Знаешь, мы жили вместе три месяца, а по имени ты меня не зовешь уже лет пять.

– Тебя это обижает?

– Нет, ты что. Просто у меня иногда ощущение, что мы перестали быть друзьями, – фыркает Пирсон. – Не хватает дружеской поддержки.

– Твои эвфемизмы умиляют.

– Я скучаю, – просто говорит Микки. И сразу будто молодеет, превращается в того янки, который так бесил Рэймонда.

– Майкл, я все еще твой друг, а ты все еще ужасная сука. И обещал мне никогда не вспоминать об этом.

– И я тебя тоже, Рэймонд. И я тебя тоже.

Микки смеется и едва не въезжает в газетный киоск на углу в тот момент, когда ему прилетает тычок под ребра.

[Lisa_Lis]

Спасибо, в сочетании с PS прямо очень понравилось

[Гость]

Жаль, что не в заявку.

[ягоды ягоды]

Автор, пусть это и не по заявке, но мне очень понравилось. Спасибо)
(Не заказчик)

[kasmunaut]

Очень круто, отчаянно как-то, особенно постскриптум и это: "Мигрень в левом виске и канистра бензина в правой руке – две его главные спутницы на этом пути". Спасибо!

[Гость]

Спасибо, какой Рэй, круто, ооочень понравилось)